Недоверчивость

20 декабря стало известно, что бизнес-омбудсмен Рязанской области Егор Бурцев покидает этот пост. Занимал он его с мая 2015 года, будучи назначенным ещё прежним губернатором Олегом Ковалёвым. Тогда это был довольно громкий процесс, которому предшествовала серьёзная многомесячная борьба за пост рязанского бизнес-омбудсмена. Внешнее затишье после назначения завершилось в апреле 2017 года, когда некоторые депутаты Рязоблдумы впервые публично выступили с критикой в адрес уполномоченного. Однако в информационное пространство сведений о каких-либо серьёзных конфликтах власти и омбудсмена не проникало. От того формулировка увольнения стала особенно удивительной — «в связи с утратой доверия». Егор Бурцев согласился ответить на вопросы РИА «МедиаРязань» о том, как и когда он умудрился потерять то самое доверие.

— Егор Викторович, в своих постах в соцсетях, сообщающих об уходе с должности уполномоченного, вы в том числе заявили о затяжном конфликте с кем-то, кого вы чётко не обозначили. Хотелось бы понять, что же была за ситуация, почему, по-вашему, она возникла, и с кем был конфликт?
— Должность уполномоченного подразумевает под собой ведение этой деятельности на принципе независимости. Это прописано в региональном законе об уполномоченном по защите прав предпринимателей и в законе о статусе лиц, замещающих госдолжности Рязанской области. Это один из ключевых принципов, на которых должна строиться работа. Начав работать в этой должности, я сразу занял позицию независимой оценки ситуаций. Наверное, она не подразумевалась органами власти, которые отчасти и принимали решение о моем назначении. С первых двух недель работы, когда меня пытались «завести» под министерство экономического развития, сделав подотчётным этому органу власти, я занял позицию, что у меня нет по закону подобной подотчётности. Когда мы проводили встречи с бизнесом, в том числе ездили по районам, я открыто заявлял, что не вхожу в состав правительства, что я отдельное должностное лицо, отдельный институт. Это была разделительная полоса с самого начала. Мне предлагали озвучивать вопросы или темы под определённым углом. Я сразу обозначил, что сначала должен тему обсудить с предпринимательским сообществом, помощниками, которые тогда только назначались, и только после этого я смогу определить, этой позиции я придерживаюсь или какой-то иной. Это было фундаментально с самого начала, хотя это было непросто.

— Мы говорим о команде ещё прежнего губернатора?То есть уже тогда возникли разногласия, но в своей должности вы остались?
— Попытки меня убрать были и до смены команды.

— То есть у новой команды остались к вам те же претензии, что и у старой?
— А вы посмотрите, кто остался в команде, когда произошла смена. Первое время это были практически те же лица. Вспомните апрель 2017 года, моё выступление с докладом в Рязанской областной Думе, а затем в этот же день на комиссии по развитию малого и среднего предпринимательства при правительстве области. Это же было при «новой команде».

— До этого выступления 2017 года вас никто публично не критиковал. Это была первая критика в принципе.
— Подход поменялся, а конфликт остался. Ключевым, помимо той позиции, которую я изначально занял, было то, что у нас конфликт заложен в региональных законодательных актах, в первую очередь, в законе об уполномоченном. Несмотря на все принципы независимости, самостоятельности, гарантий защиты предпринимателей от нарушений их прав органами исполнительной власти, деятельность уполномоченного обеспечивает всё тот же аппарат правительства — центрального органа исполнительной власти. В этом и есть ключевое несоответствие. Конфликт интересов копился с 2015 года и до момента увольнения. Люди в аппарате (правительства Рязанской области — ред.) остались практически те же. И сейчас практически те же, поменялось лишь несколько человек.

— То есть претензии были не у руководителей команды, а у исполнителей?
— Руководители либо стараются занимать нейтральную позицию, либо занимают чью-то. Явно было видно, что изначально позиция была более нейтральная, но постепенно она менялась и приходила к негативной. Предыдущая команда отчасти понимала принцип независимости. Но обеспечение производилось аппаратом правительства, который в любой момент мог «закручивать гайки» и фактически не обеспечивать ни нормальными кадрами, ни ресурсами для просветительской деятельности, для проведения мероприятий по решению системных вопросов предпринимателей, социологических опросов, издания материалов, которые давали бы предпринимателям информацию об их правах и способах защиты, освещения проблемных вопросов в СМИ. Нет даже сайта уполномоченного. Он был сделан не за бюджетные деньги и до сих пор не выпущен, так как у правительства нет юридической возможности его обслуживать. Повторюсь, этот конфликт заложен в самом региональном законодательстве. Я не консультировался с органами власти о том, что мне говорить. Защищал мнение бизнеса, выработанное вместе с предпринимателями. В большинстве своём для СМИ эти темы оставались закрытыми, потому что на мероприятия, где они обсуждались, их не пускали. Либо проходили мероприятия, после которых министерства выпускали сухие пресс-релизы.

— Но и вы не стали рупором проблем.
— Некоторые вопросы могут решаться не благодаря громкой огласке, а благодаря экспертной работе, предложениям, которые так или иначе властью будут реализованы. Конечно, как показывает мой опыт, на уполномоченного или предпринимательское сообщество ссылку никто не сделает. Это, например, будет реализовано министерствами, как свои или федеральные инициативы. Но это делается, пусть иногда через полтора-два года. Я приведу пример решения вопроса по налогу на недвижимое имущество от кадастровой стоимости. Это одна из ключевых проблем, которая возникла ещё в 2014 году, когда было принято решение о переходе на исчисление налога от инвентаризационной стоимости на кадастровую. В 2015 году нужно было установить ставки. Мы предлагали установить нулевую ставку. Нас раскритиковали «наши» же. Председатель комитета Рязанской областной Думы по экономике Татьяна Васильевна Гусева на комитете высказалась в том духе, что-де как может Бурцев такие предложения давать, мы не имеем права установить нулевую ставку. Хотя закон это позволял.
Это была критика. Она не была такой публичной, как позже, но всё же была. Наше предложение было установить на первый год нулевую ставку, а затем повышать для тех, кто находится на «спецрежимах», не более чем на 0,3%. Конечно, сказали, что Бурцев не разобрался, и предпринимательское сообщество ошибается. Единственное, к чему прислушались, это к тому, что начали с 0,3% и в последующем на 0,3% ежегодно прибавляли. Вы должны понимать, что высказать позицию, которая не соответствует центральной линии, — это уже воспринималось, как конфликт.
Здесь же можно вспомнить введение налога на движимое имущество в прошлом году, когда мы предложили установить 0%. Тогда Минэк отказал в наших предложениях, сославшись, что у нас «нет экономического обоснования», хотя у них его по сути тоже не было. При этом в правительстве меня просили поменять предложение. Та же Татьяна Васильевна Гусева меня критиковала, предлагая ставку и 0,3%, и 0,45%.

— Считается, что так было при предыдущей команде. Вы хотите сказать, что новая команда придерживается той же позиции отвержения иного мнения?
— Я считаю, что ключевая преемственность в этом сохранилась. Например, мы запрашивали в этом году информацию у министерства промышленности и экономического развития Рязанской области. Мы уже несколько лет предлагаем реализовать проекты «Бизнес и власть. Откровенный разговор» и «Расширенный Совет по предпринимательству при губернаторе», как это реализовано в Татарстане и сейчас уже во многих других регионах. Я был в этом году на совещании нескольких федеральных округов, которое проводила Генеральная прокуратура в Туле. Там прокурор Татарстана рассказывал, что за несколько лет 70 проектных групп, которые возглавляют предприниматели, решили 300 системных проблем. У нас вопрос не сдвигается. Мы в связи с этим запросили, какие же проблемы бизнеса благодаря встречам с первыми лицами, органами исполнительной власти были решены или взяты на контроль в Рязанской области. Мы не получили вообще ничего. Я считаю, что культура принятия другого мнения постепенно у нас стала вырабатываться, но пока это не приводит к конкретным результатам. Если раньше публично было говорить чревато, то сейчас, может быть, не так чревато, но ничего не меняется или меняется очень поступательно. Преемственность, я считаю, отчасти сохранилась, только методы стали другие. Если ранее пытались повлиять определённым образом, более скрытным, то здесь — ещё и более публично.

— Вы писали, что вам предлагали уйти по собственному желанию. Вы же приняли решение идти до конца. Это привело к увольнению с небывалой для Рязанщины формулировкой — в связи с утратой доверия. Не жалеете ли сейчас, что не приняли первое предложение?
— Конечно, не жалею. Это было непросто. Предпосылки были с самого начала. Попытки убрать меня были в 2016-м и 2017 годах. Есть «преемники», которых с 2017 года готовили на эту должность. Я не буду их называть. Это всё был подготовительный период. В 2017 году в региональный закон об уполномоченном был внесён пункт, что полномочия могут прекратиться в связи с утратой доверия. В начале 2018 году мне сказали, что вопрос о замене уполномоченного решён. О том, что это будет сделано через такой механизм, меня предупредили летом. Единственное, что первая проверка, которая длилась с мая по сентябрь, не дала нужных результатов. Среди 69 лиц, замещающих госдолжности в Рязанской области, она проводилась только в отношении меня. Вторая проверка, которая началась в октябре, была в принципе за всю историю Рязанской области впервые. Проверяли весь период моей работы. Посмотрели всё — от моей личной жизни до публичных высказываний. Один из пунктов предъявленных мне обвинений несоответствия занимаемой должности — это то, что я своими публичными высказываниями мог создать конфликтную ситуацию и нанести урон, ущерб авторитету правительства Рязанской области.

— Какие высказывания и где их нашли?
— Я тоже просил конкретные цитаты, кто экспертно это определил. Там много всего удивительного. И подход другой. Люди поставили определённую цель, и они её добились. Я изначально говорил, что они сильнее, и был к этому готов.

— Вы сказали о том, что проверка касалась и личной жизни. Всплывшая недавно в СМИ история с «алиментами», с вашей точки зрения, была инициирована или это свободный процесс?
— Это было инициировано людьми, которые были заинтересованы, чтобы дополнительно создать негативную атмосферу вокруг уполномоченного. Таким низким, я считаю, способом, они оказали себе медвежью услугу — проявили в публичном пространстве, что они делают и собираются делать. Я в своей профессиональной деятельности никогда до подобных вещей не опускался. Я знаю, кто инициировал, кто курировал, кто давал задания. Люди, которые это делали, давили на мою семью, приглашали моих родственников. Когда был получен окончательный отказ, через сутки вышла статья. Хотя эти люди понимали, что там как таковой подоплёки нет, чтобы очернять и поливать грязью.

— Вы хотите сказать, что была опубликована неправда?
— Там ложь, построенная на лжи. Люди об этом знали, просто цель оправдывала средства. Например, там было написано, что я получаю пособие. Тогда должно было быть заведено уголовное дело о мошенничестве, суд. Его нет. Далее, если я работаю в органах власти и у меня «белая» зарплата, то невозможно быть «злостным неплательщиком». Эту публикация нужна была, чтобы обратиться к Титову, что и было сделано сразу, так как в октябре 2017 года, когда он прилетал в Рязань, его «пробить» не удалось.

— Почему же вы не пошли в суд?
— Я считаю, что задача была поставить меня в оправдательное положение. Есть хорошее высказывание: «Когда ты проходишь мимо собаки, которая лает, не стоит вставать на четвереньки и начинать лаять в ответ». Я озвучил первопричины, которые привели к тому, что меня начали поливать грязью. Я посчитал, что это важнее.

— Может быть, проблема состояла не в вашем свободолюбии, а в желании трудоустроить другого человека?
— Я могу лишь делать выводы из причин и следствия. Хотя одно другому не помеха. Я сделал вывод тот, который уже озвучил. Должность уполномоченного можно использовать для пиара власти, а не для того, чтобы указывать на недостатки в её работы. У меня другая позиция. Я считаю, что система создана из разных мнений, и задача уполномоченного — доносить мнение бизнеса, которое в большинстве своём не совпадает с мнением органов власти.

— Давайте вспомним ваше назначение. Ситуация была не самая однозначная. Был серьёзный конфликт бизнес-сообщества и тогдашнего губернатора относительно кандидатуры уполномоченного. Наверное, требовался известный и авторитетный в бизнес-сообществе человек. Но тогда таких людей на высокие должности назначать было не принято и страшно. Вы таковым также не считались. На мой взгляд, ваше назначение снизило напряжение во многом потому, что вы никого ещё не успели раздразить в силу того, что широкому кругу были неизвестны. Что стало причиной того, что вы согласились на эту должность? И не кажется ли вам, что такое назначение вам больше навредило и вас изначально использовали?
— Бизнес, хоть он и разрозненный, наверняка мог выработать своё предложение в виде кандидатуры, которая была бы авторитетом для него. Скорее всего, это не совпало бы с мнением власти, у которой на тот момент был свой кандидат. У бизнеса или даже, может быть, Бориса Юрьевича (Титова — ред.) был свой кандидат, который фактически был антагонистической фигурой. Я с уважением отношусь ко всем омбудсменам, которые были до меня, как к людям, которые несли определённый период времени ответственность за эту работу. То, что я не стал компромиссной фигурой, я для себя допускаю. Хотя перед назначением я встречался и с Торгово-промышленной палатой, и с «Деловой Россией», другими. На тот момент я был членом Ассоциации молодых предпринимателей, преподавал в школе молодёжного предпринимательства юридические основы предпринимательской деятельности. Кроме меня, были и другие кандидаты. Насколько они были авторитетными, я не могу сказать.
Саму процедуру назначения я считаю несовершенной. На тот момент она предполагала согласование с предпринимательским сообществом через комиссию по развитию малого и среднего предпринимательства при правительстве Рязанской области. А комиссия состоит из большого числа чиновников, представителей инфраструктуры поддержки, которая находится под экономическим блоком правительства, и, конечно, предпринимателей и руководителей бизнес-объединений. Через эту процедуру я тоже прошёл. Волна негатива схлынула, может быть, отчасти из-за того, что были встречи и согласования. Единственное, «Деловая Россия» обратилась в прокуратуру с проверкой соблюдения закона при назначении. Прокуратура нарушений не нашла. Однако, если говорить об эффективности представления мнений бизнеса в процессе выдвижения, согласования и назначения уполномоченного, то, конечно, это слабая позиция, она даже не закреплена в законе об уполномоченном. Естественно, процедуру нужно включать в закон, нужно давать больше полномочий общественным объединениям, чтобы они выдвигали своих кандидатов. Возможно, наделять областную Думу правом выдвижения. Практики регионов очень разные. Я бы взял за основу Ярославскую область, где бизнес-объединения могут решить этот вопрос без обращения к первому лицу. Назначение там происходит региональной Думой. Никакой трудовой договор с омбудсменом заключаться не должен. Это важно. В принципе,закон об уполномоченном надо менять, он слабый. Он даже не соответствует закону о статусе лиц, замещающих государственные должности, где говорится, что у областной Думы, избиркома, контрольно-счётной палаты и каждого из уполномоченных должен быть свой госорган. А у нас уполномоченных обеспечивает аппарат правительства. Поэтому отношение к институту, который является президентским и правозащитным, «благодаря» этой конструкции по большому счёту слабое. И мнение предпринимательского сообщества не слышно, так как согласовывающая комиссия состоит практически наполовину из чиновников. Поэтому я отчасти соглашусь насчёт компромиссной фигуры и авторитета, но немного не соглашусь о причинах того, почему конфликт схлынул. Я считаю, была такая задача. Была бы задача другая, всё муссировалось бы через СМИ и подконтрольных руководителей общественных организаций.
Возможно, после такого скользкого решения по мне власти нужно будет продемонстрировать, что новый кандидат в омбудсменты не из мягких и покладистых. Но действительно реальным показателем станет лишь создание независимой процедуры назначения и создание госоргана. Остальное — слова.

— Чем вы руководствовались, когда принимали решение занять эту должность?
— Прочитав федеральный закон об уполномоченных, зная об этом институте, о Борисе Юрьевиче Титове, переговорив с бизнесом, я принял решение, что это та должность, которая позволит повлиять на положение предпринимателей. Был хороший здоровый запал, вера в лучшее, в нужность этой работы.

— Вы не жалеете, что согласились и прошли весь этот путь?
— Нет. Я смотрю на систему управления обществом через институты совершенно другими глазами — как принимаются решения, как идёт общественная, политическая жизнь, какими критериями руководствуются люди, которые принимают решения, как реагирует на это бизнес, общественные организации, СМИ. И самое главное, я рад, что есть примеры, где мы реализовали предложения бизнеса, было немало частных случаев, где мы помогли предпринимателям. Я встретил много неравнодушных людей. Многие сейчас пишут и звонят.

— Не кажется ли вам, что деятельность уполномоченного стоило вести более публично, напористо?
— Отчасти соглашусь. Про публичность. Были попытки это реализовать практически с самого начала. После выхода первого интервью в газете «Совет директоров» я решил самостоятельно определять, каким образом выглядит информация, как она предоставляется, без согласования с правительством. Но не всегда большое информационное сопровождение позволяет решать проблему. Озвучивать — да, но не решать. Органы власти избегают публичности, оценок. Считаю, что именно повышение уровня юридической экспертности предложений бизнеса и соответствующих под это ресурсов — ключевое в решении проблем.
Как я уже говорил, одним из обвинений в мой адрес стало то, что я мог нанести ущерб авторитету правительства Рязанской области. Здесь должна была быть какая-то золотая середина. Может быть, она с точки зрения ожидания всего журналистского или бизнес-сообщества, не случилась. Хотя некоторые и тот уровень, который был у меня, считали запредельным. Каждый пройдёт на этой должности свой уникальный путь, и всегда будет казаться, что что-то можно было сделать лучше. Я уже рассказал про сайт, который так и не случился. Мне не давали взять людей в штат, которые могли поменять эту информационную повестку.

— Чем сейчас планируете заняться?
— Пока встречать Новый год. Предложения в плане профессиональной деятельности стали поступать уже с 20 декабря. Рассматриваю, пока решений никаких не принимаю. Пока интересно, во что выльется всё в плане создания условий для моей возможной деятельности в регионе.