Константин Панкратов: «Я волк-одиночка»

— Героическая мама — из деревни на концерт в областной центр.
— Дело в том, что к тому времени мы уже переехали в Рязань, мне тогда было 7 лет. Отца назначили директором Сада юннатов, что напротив Торгового городка. Въехали мы туда незаконно, отец прямо из конторы прорубил дверь в кладовку, сам сложил печь. Так мы обустраивались. А семья была большая, четверо детей. Отец был очень коммуникабельный, близко знал многих представителей власти. По всей видимости, он пошел на этот шаг, будучи уверенным в том, что нас не тронут. Через два года всех прописали. Мы прожили там 15 лет, пока не переехали в нормальное жилье. Правда, уже без отца, ведь его не стало через три года после того, как мы обосновались в Рязани.

— Значит, мать осталась с четырьмя детьми. Наверное, трудно приходилось?
— Она никогда не жаловалась, так как по натуре очень сильный человек. Но, конечно, ей, преподавателю школы, приходилось здорово крутиться. Видимо, в определенный момент, заметив во мне музыкальные наклонности, купила пианино, и я начал заниматься с преподавательницей, приходившей на дом. Так что в музыкальную школу мне ходить не пришлось.

— Ты был прилежным учеником или все-таки занимался из-под палки? Погонять в футбол во дворе не тянуло?
— Было и такое. Я вообще-то был уличный парень, музыку в большей степени постигал во дворе. Была компания, гитара, куда же без нее, и туда меня, естественно, тянуло больше, чем сидеть дома и разучивать гаммы.

На волне «битломании»
— В каком возрасте ты понял, что музыка затягивает?
— Наверное, после того, как увлекся битлами. Страшно захотелось что-то сделать самому.



— Не обошлось без подражания кумирам?
— Да тогда у всех ребят было желание походить на ливерпульскую четверку. Помню, у нас в классе все как один начали шить пиджаки без воротника и отращивать длинные волосы. Хотя это строго каралось, дело доходило до вызовов родителей к директору, но остановить нас было невозможно.

— Итак, ты загорелся битлами… И что дальше?
— Первый музыкальный коллектив я организовал, когда учился в 8-м классе. Была середина 70-х, еще чувствовалась хрущевская оттепель, некая свобода самовыражения все же была. Прошел фестиваль в Вудстоке, где выступали музыканты, которые дали начало року и рок-н-роллу: Джимми Хендрикс, группа Doors, группа The Who. Вскоре после того, как образовалась наша группа, исполняющая инструментальную музыку, нас пригласили в ДК «Строитель» выступать на танцах.

— То есть уже в молодом возрасте ты приобщился к профессиональной работе?
— Вскоре меня пригласили еще в один вокально-инструментальный коллектив — «Вега», и мы играли в городском парке на танцах.

— И каков был репертуар?
— Тогда ведь на эстраде многое копировалось с Запада. К примеру, была такая польская группа «Червоны гитары», так вот, к их песням приделывали свои тексты. Сочиняли и собственные песни, но их было мало. Общесоюзный музыкальный самиздат начался позже, когда группам официально разрешили исполнять свои композиции.

— Сейчас пошел новый виток в творчестве ВИА, очень заметен интерес к ретро-музыке. Получается, что песни, написанные 40 лет назад, имеют большую художественную ценность, чем современные?
— Ностальгия определенно есть. Современная поп-музыка не очень-то воспринимается старшим поколением, да и молодежью. Все-таки народ в общей массе любит песни, которые у всех на слуху…

— Знаю, что музыкальное образование ты получал во Владимире. Почему не остался дома?
— Два раза я поступал в наше музучилище, и оба раза мне давали от ворот поворот. Приемную комиссию отпугивали мои длинные волосы.

— А во Владимире на этот «дефект», видимо, не посмотрели?
— К счастью, да. А так кто знает, как могла бы сложиться жизнь...

Ощущение чуда
— Что тебе как музыканту удалось полностью реализовать за почти четыре десятка лет творчества?
— Видишь ли, моя жизнь, как бы поточнее сказать, протекает не в русле реализации — придумал-воплотил. Скорее иду по пути постижения, осмысления. Я не стремлюсь к какой-то цели, а просто прохожу путь, который связан с познанием. И если ты музыкант, то, соответственно, ты исполнитель, импровизатор и педагог. И здесь главное не просто все время писать для публики, а накопить, а потом отойти на время от всего, что получилось, освободиться для следующего прыжка.

— Как ты ощущаешь себя в творчестве?
— Джазовый музыкант — это определенный психотип. Это когда ты живешь не по выстроенным моделям: сначала создаешь концепцию, а потом начинаешь реализовывать. Нет, это мне не свойственно.

— То есть всегда действуешь по наитию, импульсивно?
— Не обязательно. Но есть ощущение постоянного чуда. Жизнь без неожиданностей, парадоксов не имеет никакого смысла. Для меня сцена — это экстрим и обязательно импровизация. А играть по заданной изначально схеме мне неинтересно.

Россия не для джаза?
— Несмотря на некую популяризацию джаза в стране, заметно, что публики на рязанских концертах больше не становится. Это так?
— В Рязани действительно мало настоящих ценителей джаза. Есть определенная (небольшая) публика, для которой мы работаем. Понятно, что в Европе, Москве, Питере таких ценителей несоизмеримо больше.

— И как живется джазовому музыканту в провинции?
— Если есть голова на плечах, можно прожить везде, даже в аду (улыбается). А если серьезно, то хороший музыкальный продукт обязательно будет востребован. Если поразмышлять, то дело не в деньгах, а в самом жизненном посыле. Научиться радоваться жизни такой, какая она есть, со всеми прелестями и недостатками. Я знаю совершенно твердо: если любви нет, не будет и материального достатка.

— Понятно, что музыка — главная часть твоего бытия. Что есть в жизни помимо нее? Рассказывают, что собираешь инструменты?
— Есть коллекция, правда, небольшая. Пока всего семь инструментов: гитары, бас-гитара, контрабас. Коллекционирование вообще очень заманчивая вещь. К сожалению, не все, что хотелось бы приобрести, доступно.

«Повода для предательства не дам»
— Можешь ли ты сказать, что окружен друзьями, которые не предадут?
— Я волк-одиночка. Да, есть друзья по работе, но не по жизни. А насчет предательства… Я сам вряд ли дам повод (улыбается).

— У тебя всегда присутствует большой интерес к экспериментам со словом. Именно поэтому возник проект «Куница»?
— В определенный момент мне захотелось понять себя через словесную форму — чего я хочу, к чему стремлюсь? Посмотреть, так сказать, на себя со стороны. А вообще мой герой Бамбукин в «Кунице» — образ собирательный. Сюжета определенного здесь нет, это литературные обрывки, положенные на музыку.

— У тебя много разных по стилистике проектов: «Верес», «Путь на Восток», «Чуда». Что еще в копилке задумок?
— До конца не реализован проект на стихи поэтов Серебряного века. А вообще мне интересно было бы поработать с крупной формой — концерт, симфония. В планах — написать музыку к поэме Данте «Божественная комедия». Вообще эта тема ада, чистилища и рая дает богатую пищу для творческой работы. Особенно ад (тут Константин лукаво улыбается). Пройти по девяти кругам ада, погрузиться в метаморфозы — это ли не адреналин для музыканта!

Наша справка
Константин Панкратов окончил Владимирское государственное музыкальное училище по классу контрабаса. Играл во многих известных музыкальных группах города Рязани. Основные — фолк-джаз-рок проект на стихи Сергея Есенина и проект jazz-readings — чтение миниатюр на джазовую музыку. Бас-гитарист группы Feelin’s c 1997 года. Руководитель Школы музыкальных технологий при Дворце молодежи Рязани.