Океан Оки

Между прочим, столетие назад залитая площадь Воскресснья Згонного (современная площадь Свободы) считалась нормой, а вода поднималась даже выше! Какими были разливы минувших лет, и что происходило в это время в городе, разбирается корреспондент «Родного города».

Прежде всего разлив был заметен на территории современного лесопарка — там, где протекала когда-то река Дунайчик. Наш давний консультант, автор Топонимической энциклопедии Рязанской области Арсен Бабурин объяснил, что это название занесли на Рязанщину славяне-колонисты из Киевской Руси, для которой река Дунай была в свое время пограничной. Так и для Переяславля Рязанского Дунайчик устанавливал естественный предел города, а Ока была вовсе дальней далью.

Именно поэтому разлив начинался с Трубежа и Дунайчика, на котором, между прочим, вплоть до Великой Отечественной войны располагался городской пляж. Иногда бывало так, что горожане, с вечера пришедшие полюбоваться пейзажами, наблюдали взламывающийся лед, а уже с утра городские мальчишки летели по улицам с криками: «Прибывает! Прибывает!»

Ну, а уж что прибывает и куда прибывает, понимал всякий. Горожане ждали, когда большая Ока перехлестнет свои притоки и все пространство за улицей Затинной станет океаном.

Ставок нет
Ипподром, который в начале XX века был расположен на месте футбольного поля в лесопарке, тонул, как правило, уже к вечеру первого дня разлива. Та же участь ждала лесопильные заводы купца Ванькова, расположенные в районе современной улицы Лесопарковой, примерно там, где сейчас длинный дом на сваях. (Стоит сказать, что дом этот строили в 1970-е годы именно как «устойчивый» к стихии разлива). А в 1900-е годы рабочие лесопилки спешно увязывали свежеоструганные бревна в большие штабеля, используя для этого самое надежное (кстати, и до наших дней) средство — пеньковую веревку, которой нипочем ни вода, ни многопудовые нагрузки.

Уровень Оки в те времена поднимался не как сейчас: как нам рассказали в Рязанском центре по гидрометеорологии и мониторингу окружающей среды, в 1908 году был зафиксирован абсолютный рекорд поднявшейся воды — 8 м 39 см! Можно ли сравнивать с ними 6 м 19 см этого года? Поэтому и на заводах Ванькова не всегда удавалось застраховаться от стихии. Был случай, что заготовленный лес всплыл, бревна проломили стену дощатого сарая, где хранились, и их унесло по течению. Говорят, приказчики Ванькова гонялись за ними на лодках, но выловили крайне мало, зато жители Вышгорода, Кораблина и даже Спасска много лет после того подправляли сени и даже топили печки «фабричным» лесоматериалом.

Остров Борки
Современные Борки, подтопленная дорога в которые сейчас кажется нам из ряда вон выходящим событием, сто лет назад вовсе назывались Борковским островом! То есть тогда дорога совершенно исчезала каждую весну, а жители плавали в Рязань на лодках, как сейчас из Заокского.

К слову, тогда была гораздо более выражена песчаная дюна, на которой эти Борки стоят (дюны со временем, к сожалению имеют свойство осыпаться и оползать). И вот с края этого села, на том примерно месте, где сейчас плещется карьер, стояли знаменитые в Рязани бугры — Придорожный и Жемчужный. Это тоже были песчаные дюны, и если первый ничем особо примечателен не был, то второй хранил в песках множество «почти сокровищ» — стеклянных бус, которые крестьяне принимали за жемчуг. Бусы эти считают украшениями X-XI веков, а такое большое их количество можно объяснить, предположив, что когда-то на бугре располагалась ювелирная мастерская.

Так вот, всякий год после разлива борковскис мальчишки ковырялись в песке, потому что вода вымывала из дюны новую партию «жемчужин». А дочки крестьян и ремесленников щеголяли потом, сами того не подозревая, в ожерельях тысячелетней давности!

Чудо о воде
Приблизительно на четвертые-шестые сутки от начала разлива вода преодолевала все подступы к Рязани и подбиралась к городским окраинным улицам: Затинной и Иерусалимской (сейчас они слиты в единую улицу Затинную). Первым храмом, который встречала она на пути, была церковь Благовещенья, сохранившаяся близ Торгового городка по сей день. В 1801 году старинный деревянный иконостас обрушился прямо в воду, которая заполнила погреба и еще на полметра стояла в помещении (впрочем, современники свидетельствовали, что «во алтарь не вошла»).

Самое интересное заключается в том, что в помещении в это время шла служба: настоятель того времени Илларион Артеньев славился всяческим рвением, не прекращая службы даже «в пору буйства стихийного». Еще одна версия добавляет, что в тот день была Пасха, поэтому служили ни на что не взирая, по щиколотку в воде. Вероятно, только это и спасло от трагедии: прийти на такую службу решилось лишь несколько человек, все успели отпрыгнуть. Сам Артеньев, находившийся именно в алтаре, чел случившееся дурным знамением и к следующему году удалился в монастырь. А вот другой настоятель этой же церкви уже в 1841 году эвакуировал новый иконостас «с позолотою» к соседям, в храм Воскресенья Згонного (был в центре пл. Свободы) — на время паводка.

Что может гимназист
Всякий год по разливу на набережной,у кремля, закипала самая активная жизнь: из Коростова приплывали «гондольеры» местного значения, готовые за гривенник покатать желающих по бескрайней глади разлива. Множество лодок сдавалось и в прокат за три копейки, причем одну из них забирала городская управа, а две — собственники.

Прокатиться на лодке считалось делом романтическим и весьма недорогим, а потому гимназисты, у которых вечно не хватало копейки на иной подарок, вывозили барышень на «водные прогулки». Случалось, уплывали далеко, на стремнину, и течение выносило парочку в свободное плаванье, возвращение из которого стоило гимназисту стертых мозолей, родительского гнева и рубля штрафа. Впрочем, штраф надо было выплатить только в том случае, если начинались поисковые работы, но такое хоть раз, да случалось каждый год.

Узоры течений
Со временем разливы «поистощились», хотя в этом году, как было сказано выше, вода показала очень серьезный уровень. Но, кстати, еще в 1994 году вода перехлестывала семиметровую планку, подступая к площади Свободы чуть не вплотную. Говорят, тогда директора швейной фабрики чуть не уволили за то, что он не успел убрать из подвалов складские запасы дорогой ткани. Говорят также, что и уровень воды в Оке, а еще быстрее — в Трубеже и Лыбеди, падает. Та же Лыбедь в XV веке, например, была судоходной рекой, а в ХХ-м ее средняя ширина — всего 1.8 метра. Соответственно, сколько бы снега ни натаяло, вода сейчас поднимается с более низкой точки, чем столетия назад.

Наконец Ока постепенно меняет свое русло, которое отступает от Рязани и наступает на сторону Шумаши. Соответственно, воде до города становится все дальше и дальше. Правда, процесс это столь медленный, что вряд ли может быть заметен «на глаз». Но есть и такое мнение, что падение уровня рек — процесс обратимый: полвека, грубо говоря, он может падать, а полвека расти. А с высоты птичьего полета в воде можно вообще увидеть удивительные вещи!

По словам рязанского воздухоплавателя Александра Маврина, при полетах на воздушном шаре (которые его команда осуществляет над разлившейся Окой ежегодно), видно как разные течения (их могут быть десятки) окрашиваются разными цветами — из-за разных грунтов, которые размываются. Это выглядит как сложное переплетение цветных линий, поэтому воздухоплаватели и назвали его как древнегреческий орнамент — меандр.

Год от года Ока рисует перед нами красивейшие картины — давайте же ценить ее красоту!