Домочадцы

В новой должности детский врач чуть меньше года. Встретит она доброй и чуточку усталой улыбкой: мыслями Елена Шатская в текущих делах, звонках из министерств, важных встречах, документах и, конечно, в детях. Тема детей даже в личном кабинете — на стенах картины любимого фотохудожника Робера Дуано.
— Детки на этой фотографии путешествуют как и наши, в такой же точно последовательности, наверно, поэтому меня она и тронула, — призналась Елена Шатская. — Когда смотришь на этих ребятишек, то возникает некое ощущение присутствия, а вместе с ним чувство тревоги и в то же время защищённости. На фото послание о том, что в этом сложном и опасном мире мы можем уцелеть только вместе, поддерживая друг друга: сытый — голодного, здоровый — больного, благополучный — неудачника. Даже если не можешь понять, поддержи.

— Елена Евгеньевна, Дом ребёнка рассчитан на 150 ребятишек, сейчас же здесь живут 132 ребёнка. Почему?
— 150 коек необязательно должны всё время быть заполнены. Это достаточно лабильный показатель: сегодня, к примеру, три счастливых малыша ушли в семью, а завтра, возможно, сколько же придёт. Я бы не сказала, что ситуация у нас несложная. Конечно, переполненности нет. Когда в 1918 году изначально принималось распоряжение отдела охраны материнства и детства при народном комиссариате Рязанской губернии, то открывалось три дома ребёнка. Сейчас наш Дом ребёнка — единственный в регионе. Конечно, улучшения есть. Стабилизация экономического положения в обществе имеет своё значение. Тем не менее проблема социального сиротства остаётся острой. Кроме того, мы принимаем сейчас детей от матерей-одиночек, находящихся в трудной жизненной ситуации, в реабилитационную группу с развивающей программой и восстановительным лечением.

— Как обстоят дела с иностранным усыновлением?
— К счастью, у наших воспитанников, которые отправились в новые семьи за границу, всё обстоит благополучно. Дети пишут нам письма, присылают фотографии, и мы видим, что новые семьи дали им любовь, внимание и прекрасное медицинское обслуживание (некоторые из уехавших наших детей — инвалиды, иногда с очень тяжёлой патологией. Конечно, в таких случаях можно только быть благодарными за то, что наши дети не только счастливы, но и помнят и любят свою Родину. Они пишут на русском языке и приезжают к нам в гости. Кстати, предшествующую жизнь детей в России их новые родители обычно преподносят с позитивных позиций. То есть не говорят: «Вот посмотри, как было ужасно и как прекрасно стало», а привозят и показывают — «Вот это был твой дом, ты в нём жил, когда был маленьким».

— Это особенности иностранного воспитания?
— Основная особенность в том, что иностранцы практически никогда не соблюдают тайну усыновления, в отличие от наших российских усыновителей. Тем не менее и органы опеки, и мы ориентированы прежде всего на российских усыновителей. Процент иностранного усыновления у нас невелик, более того, в 2012 году он был вообще минимален — за границу уехало только четверо детей — это меньше 3% от всех ушедших в новые семьи. Ежегодное стабильное снижение данного показателя отмечается с 2005 года — после принятия соответствующих нормативных документов, упрощающих процесс усыновления и регламентирующих назначение стимулирующих выплат при взятии детей под опеку и приёмную семью. Родители из других регионов России тоже могут усыновить «рязанского» малыша. Так, например, в Ингушетии, вообще нет сирот, и желающие могут приехать за ребёнком к нам. Подключаются и общественные организации. Например, на «Радио России» существует социальный проект «Поезд надежды», который приезжал и в Рязань. И при моей предшественнице Татьяне Гросс участниками этого проекта было усыновлено достаточно большое количество детишек. В прошлом году я была на слёте «Поезда надежды», куда приезжали родители с детьми, и было очень отрадно видеть, насколько хорошо дети адаптируются и как счастливы их семьи.

— Так называемый закон Димы Яковлева как-то повлияет на вас?
— Вслед за этим законом был принят президентский Указ о мерах в сфере реализации защиты детей-сирот и детей, оставшихся без попечения родителей. И если общественный интерес к «сиротскому» вопросу будет стимулировать российское усыновление, то это пойдёт детям только на пользу.

— Вы также связаны с детьми, которых изымает полиция. В вопросе о ювенальной юстиции у вас есть своя точка зрения?
— Дети, изъятые из семей — это одна из самых больших и проблемных групп. Изымает их полиция, органы по защите прав несовершеннолетних детей. Дети оказываются у нас, мать может в любое время их забрать, поскольку никаких препятствий для этого нет. Потом его повторно изымают, и он поступает к нам вновь. Вы представляете, что это такое для маленького ребёнка? Это действительно психическая травма. Такие дети обычно нездоровы, ведь и беременность, как правило, была нежеланной, и домашние условия не всегда приемлемые. Понятно, если дома попойка, если ребёнка забывают накормить, то его надо изымать. Но должны быть чёткие критерии необходимости такого изъятия. Тут много вопросов. Позиции общественности в вопросе о ювенальной юстиции неоднозначные. Необходима некая упорядоченность, которая в конечном счёте будет служить на пользу ребёнку. Мы видим страдающих детей, их бесконечно жалко. Это ежедневные слёзы, это бесконечное «Мама!».

— Вы сами видите решение этой проблемы?
— Что касается нашего учреждения, то есть в мировой практике отработанные варианты жизнеустройства детей оставшихся без попечения родителей. Эти апробированные решения можно и нужно использовать в нашей работе. Необходим институт патронатных семей, куда на время — после медицинского обследования и при необходимости лечения — помещают такого отобранного ребёнка. Согласитесь, в семье, которая даже если и состоит из семи-восьми человек, ребёнку будет легче адаптироваться, чем в учреждении. Такие дома, как наши, конечно, тоже нужны. Для временного размещения, для размещения и наблюдения не очень здоровых детей. Эта проблема нескольких ведомств, может, поэтому иногда принятие решения столь сложно.

— К сожалению, есть дети, у которых вообще нет шансов оказаться в семье.
— Да, это так. Иностранцы также настроены на относительно здорового ребёнка до года. Соответственно, чем старше ребёнок, тем труднее его устроить. У нас есть совершенно очаровательный малыш с синдромом Дауна, и я полагаю, что его никто не возьмёт ни за границу, ни в Россию. Хотя это весёлый, смышлёный малыш, практически не отстающий в развитии от сверстников, он может принести радость в семью. Есть совершенно фантастический ребёнок Коля, который, к сожалению, никогда не будет ходить. Но он тоже может социально адаптироваться, может стать художником, программистом, потому что у него абсолютно сохранный интеллект, очень симпатичное личико и умные глазки. Он сможет передвигаться, у него сильные руки, но ходить он не будет, и это — опять же — отпугивает и российских, и иностранных усыновителей. Судьба именно таких детей меня заботит больше всего. Поэтому в нашей работе сейчас планируем максимум внимания уделить детям-инвалидам. Активно заняться профилактикой отказов от таких детей в роддомах. К сожалению, некоторые медицинские работники почему-то считают себя в праве влиять на свободу воли семьи и на судьбу ребёнка, предложить отказаться от малыша с врождённой патологией, сказать «Родите себе другого, и всё будет хорошо, вы молодые, зачем вам этот». Я думаю, то, что нравственно, то обычно экономически эффективно. И если эти дети будут в семьях, это будет эффективно и для экономики страны, даже при увеличении размеров пособий и пенсий.

— На вашем уровне есть движения в вопросе работы с детьми-инвалидами?
— Мы планируем создать центр ранней комплексной реабилитационной помощи детям с особенностями в развитии. Наши сотрудники осваивают инновационные педагогические и медицинские методики и уже с успехом их применяют. Одним из аспектов этой работы является профилактика отказов от детей с врождённой патологией с участием психолога, врача и социального работника. Эта помощь необходима семье в первые же дни, после рождения малыша, чтобы родители могли получить информацию о заболевании, социальных гарантиях, путях помощи и содействия. Да и просто нужно помочь взять себя в руки, подумать, как с этим жить. Ведь рассчитывают-то люди совершенно на другое, когда ожидают малыша, а тут как гром среди ясного неба. И утрата желанного «идеального ребёнка» переживается не легче, а то и тяжелее, чем его смерть. К несчастью, иногда мы видим совершенно странные, не совместимые с развитым обществом решения. Так, например, у нас есть ребёнок из хорошей, в общепринятом смысле, социально обеспеченной семьи. Это была первая беременность 28-летней женщины, ребёнок родился с расщелиной нёба и губы. Это всё прекрасно оперируется, но да — требует родительского труда. Прекрасный, умный, красивый мальчик, который после ряда операций, логопедической и ортодонтической коррекции станет здоровым человеком. Это был желанный ребёнок, но от него отказались. И не надо спешить обвинять родителей. Они тоже жертвы, потому что не получили в полном объёме помощь в острой психотравмирующей ситуации. А перспективы устройства в семью у этого малыша, к сожалению, не радужные. Российский усыновитель его не возьмёт, потому что все хотят избежать трудностей, хотят получать только радость, видимо, в качестве награды за свой гражданский подвиг. Хотя, конечно, есть чудесные люди, которые усыновляют, организуют приёмные семьи, и счастливы брать нескольких детей, в том числе и с медицинскими проблемами. Я уверена, что необходимо сформировать новый взгляд на проблему жизнеустройства детей сирот. И это уже задача общества, в том числе средств массовой коммуникации как глашатаев общественных установок. Хорошо если бы люди хотели поделится своей жизнью и любовью, своим достатком, своим опытом и знаниями, своей радостью, а не рассчитывали на пресловутый стакан воды и пожизненную благодарность. Этого, в принципе, от детей ожидать не стоит.

— Что вам помогает в работе? Всё-таки с эмоциями трудно справляться.
— Вспоминаю забавный факт — когда я поступала в медицинский институт, то в старших классах работала здесь санитаркой, осваивалась в специальности. После работы в Доме ребёнка четко сформировалась желание работать в педиатрии. А потом жизнь сделала неожиданный виток, и я стала руководителем этого учреждения. Могу сказать совершенно уверенно, что само по себе общение с детьми способно нивелировать все рабочие трудности и отрицательные эмоции.