Личное дело Маркина

...Но вот поговорить всерьез как-то не получалось. Да и трудно разговаривать с Ромой на «фундаментальные темы». Больно глаз у него лукавый. Нет, правда, не представляю себе, как это возможно: садимся, я достаю диктофон, блокнот, ручку… «Роман Евгеньевич, расскажите, пожалуйста, нашим читателям о Ваших творческих планах…» По-моему, уже в самом начале всей это процедуры и журналист, и предполагаемый герой статьи расхохочутся во все горло и пойдут в какую-нибудь рязанскую забегаловку пить пиво.

– Каково это – быть сыном известного российского поэта? Комплексы не замучили?
– Ты знаешь, возможно, я кого-то разочарую – нет… Нет у меня никаких комплексов. Да, наверное, и не было. Разве что в подростковом возрасте, когда комплексуешь по любому поводу. Вообще доказывать, что ты не верблюд, лезть из кожи вон, чтобы проявить собственную «самость», – дело малоперспективное. Отец всегда был моим главным помощником. Внутренним камертоном, прививкой от пошлости и надутого пафоса. У отца есть стихотворение «Личное дело»:

Но
уж если узнать захотелось,
кто я,
что я,
какой-такой – 
не знакомьтесь вы с «Личным делом»,
познакомьтесь
лично со мной!

У него «нормальная» театральная судьба. В том смысле, что начинал осветителем в Рязанском ТЮЗе. Пришел в театр в то легендарное время, когда на многие спектакли ТЮЗа было не попасть. Сегодня в это трудно поверить, но в кассе все было продано на месяц вперед, и по вечерам на улице спрашивали лишние билетики.

– Рома, что для тебя Рязанский ТЮЗ образца восьмидесятых?
– Не знаю, как на это можно ответить коротко. Это юность, это влюбленность, люди, которые и сегодня снятся ночами. Эпоха, одним словом. Борис Токарев, Борис Курочкин, Валера Петриев, Света Гузикова. Ну и, конечно, Сергей Полупанов. Да что там говорить – ты сам все прекрасно знаешь…

С отцом, поэтом Евгением Маркиным

Действительно знаю. Вместе с Романом Маркиным мы по ночам репетировали «Остров» – удивительный спектакль рано ушедшего от нас рязанского режиссера Сергея Полупанова. А какие у нас были разговоры этими ночами. Про театр, про жизнь…

– Помнишь, как Сергей привозил из Астрахани (он родом из этого города) какое-то неимоверное количество рыбы, – продолжает вспоминать Роман Маркин. – И устраивал у себя дома феерические пиршества, когда мы этой рыбой – жареной, копченой, соленой – объедались, а потом сидели сытые, как коты, разве что не мурлыкали от удовольствия. Много в жизни потом было разных очень приятных моментов, но это неповторимо, к сожалению… Не объедаловка, а ощущение гармонии, сообщества, понимания. Сложно передать эти чувства, но, наверное, именно они, а не перечень заслуг и званий, остаются на всю жизнь.

В канцелярских кладовках где-то,
меж отчетов,
приказов,
виз –
справки, выписки и анкеты
«Личным делом» моим назвались.
Там, в графах канцелярских узких, –
весь несложный вопросник мой:
холостой,
комсомолец,
русский,
год рожденья – тридцать восьмой.
Все там правильно, все обычно
от начала и до конца...

Роман Маркин профессионально занимается театральным воплощением поэзии (один из немногих в стране). И это не только спектакли, но и поэтические праздники, которых на сегодняшний день в его творческом багаже немало. Есенин, Цветаева, стихи отца – тонкий лиризм поэтической метафоры и в чтении-то не каждому доступен. А уже перенести его на подмостки, перевести на язык театрального действия без потерь для смысла и образного строя – задача настолько трудновыполнимая, что и маститые мэтры нередко терпели поражение на этом «поле боя».

– Рома, задам вопрос, на который заранее знаю ответ… И все-таки почему поэзия?
– Отвечаю то, что ты и так знаешь: естественно, тут сыграли свою роль гены. Но это слишком поверхностный, очевидный мотив. На самом деле все глубже. Наверное, дело в мироощущении. В том, что поэтическое восприятие само по себе несовместимо с какими-то ярлыками – вот тот плохой, а этот хороший. Для меня и в жизни это важно – в любом человеке много и хорошего, и плохого.

Разные мы… И этим прекрасны.
И лишь только
о жизни личной
в «Личном деле»
нет ни словца!
Например, я поклонник Есенина.
Например, я спорю на риск.
Например, вечерами весенними
я влюбился
намертво,
вдрызг,
так, что стал шаблонно несмелым –
загрустил, поник, похудел...

С писателем Борисом Шишаевым

Да уж, генетический багаж у Маркина действительно богатый. И не только со стороны отца. Его мама – известная рязанская журналистка Галина Чернова – чуть ли не единственный профессиональный театральный критик в нашем городе. Его прабабка, Елизавета Краевская, – выпускница Петербургской консерватории, концертмейстер и постановщик голоса, работавшая, по семейной легенде, с Федором Шаляпиным; бабушка, Мария Краевская, – балерина; дед, Петр Чернов, – известный драматический актер. Говоря «высоким штилем», литература и театр стояли около его колыбели.

В свое время Роман создал в Рязани удивительный подвальный театр «Малая сцена». Ставил там Шекспира, Мрожека, Салтыкова-Щедрина. Интересные, живые спектакли. Мне они нравились своей попыткой честного осмысления мира. Кого-то раздражали… Думаю, отсутствием привычных театральных штампов и тех самых так не любимых Маркиным ярлыков. Подвальчик отобрали, Роме предложили вести драмкружок. Он, естественно, отказался и уехал из Рязани на многие годы.

– Вникая в факты твоей биографии, хочу спросить: ты что, по натуре не боец? Как только возникает конфликтная ситуация – уходишь, уезжаешь. А выступить на собрании, стукнуть себя в грудь кулаком, потребовать что положено?
– Нет, это не про меня. Я лучше книжку хорошую почитаю. Или с тобой пивка попью. А если серьезно, считаю, что отвечать на подлый удар в спину, на предательство можно только неучастием в подобных мероприятиях. Все другие способы ведут к тому, что человек сам становится таким же. Про это, между прочим, Шекспир написал гениальную пьесу, «Гамлет» называется. Так что я предпочитаю работать, ставить спектакли, писать книжки, а не «рвать на груди рубаху». Если становится совсем невмоготу, ухожу. Выяснять отношения, скандалить, писать письма в вышестоящие инстанции, ходить по кабинетам – это без меня.

Моему же
«Личному делу»
нету дела
до личных дел!
Даже хуже — картина обратная:
ведь начальство вдруг сгоряча
за рассеянность
и «халатность»
закатило мне строгача.
И спешит, спешит секретарша
наказанье в графу внести...

На поэтическом празднике в Клетино с актером Рязанского театра драмы Сергеем Леонтьевым и композитором Виктором Барковым

Его достаточно помотало по просторам нашей необъятной Родины. Ижевск, Ульяновск, Улан-Удэ, Березники, Брянск, Актюбинск, Астана. Список не полный – боюсь утомить читателя перечислением названий «городов и весей». Думаю, это нормально. Давно замечено: без путешествий «из Керчи в Вологду» в российском театре не обходится. Сегодня Роман Маркин работает в Рязани. На судьбу, как всегда, не жалуется. Говорит, что все у него отлично. Составил несколько отличных сборников стихов отца. Стал автором ежегодного поэтического праздника Евгения Маркина в Клетино. Преподает. Студенты его очень любят.

– Теперь ты остепенился?
– А то ты сам не видишь… Да, имею научную степень, чем горжусь. Всему свое время. У меня сегодня время осмысления. Ведь я уже старше отца (Евгений Маркин умер в 42 года – прим. авт.). Пора собирать камни. Помнишь, как у отца в «Личном деле»:

Стану опытней я и старше – 
будет «Личное дело» расти,
Пусть растет!
Я о нем и не вспомню,
ни обид на него, ни зла!
(Например, секретарша в него мне
благодарность вчера внесла).

И все же «солидность» и «бронзовение», думаю, мне не грозят. Не те гены…

Беседовал Михаил Колкер