Мещёрские рассказы

Мнение

	Лика Сыновец Мещёрские рассказы	10.08.2022

Вместо предисловия
Пару лет назад ко мне обратилась моя давняя знакомая Татьяна Макарова с просьбой написать несколько слов о мещёрском селе Ершово, жительницей которого она является. Местные готовили информационный сборник о своей малой родине, и я с большим удовольствием согласилась помочь, тем более что с этими местами связана уже значительная часть моей собственной биографии и жизни моей семьи. Однако Татьянину просьбу выполнить было не так уж и легко. Я несколько раз начитала писать и оставляла эту затею – настолько насыщенными и событийными были дни, проведенные в этих местах, столько интересных и важных встреч состоялось за эти 15 «лесных» лет, что вырвать из контекста что-то одно оказалось для меня сложным и неподъемным заданием. Но так родилась идея «Мещёрских рассказов», каждый из которых посвящен событиям и людям, окружавшим меня все эти годы здесь – в клепиковской Мещёре. Решение пришло, как обычно, неожиданно: телефонный звонок племянницы Анны из Москвы, напомнившей мне об одном из давних летних вечеров в Мещёре, воспоминания о котором легли в основу повествования ниже.

Места здесь воздушные
…Колёса велосипеда с трудом пробираются сквозь вязкий песок просёлочной дороги, заставляя местами спешиться. Мы направляемся с Анюткой, племяшкой, приехавшей погостить на пару недель из столицы, за парным молоком в соседнее село Ершово к моей знакомой Татьяне Макаровой. У Татьяны хозяйство большое даже для сельского жителя: козы, лошадь, пони, овцы, куры, цесарки, павлины, охотничьи собаки, пуделяшки, штук двадцать котов, большинство из которых приблудные или брошенные нерадивыми дачниками. Есть и корова, что по нынешним реалиям для мещёрских сел и деревень большая редкость. Увы.

— Поднажмите на педали! — кричит, пролетая мимо, девчонка с распущенными густыми волосами, уже загорелая, выспавшаяся и немного повеселевшая. Мещёрский климат иногда удивительным образом преображает городских: ложиться спать и просыпаться под пение лесных птиц — жить в совершенно далёком от городской суеты мире. Как будто сама жизнь именно здесь делится своей удивительной силой, обитающей среди вековых сосен. Но достаётся эта драгоценная энергия не каждому, а лишь тем, кто готов искренне и с чистым сердцем принять её. Анютке — двенадцать. Недетская печаль в глазах прибавляет ей взрослости. Совсем ребёнком девочка потеряла отца — моего двоюродного брата Сергея — и боль до сих пор не отпускает, царапает иглой. Ей бы выговориться, но нет — закрыта наглухо.

Вечереет, и прохлада, волнами идущая с полей, напоминает о скорых сумерках. Ершово — небольшое мещёрское село, открытое нашей семьёй несколько лет назад совершенно случайно. В Спас-Клепиковском есенинском музее, увидев магниты с изображением сосен-великанов, муж заинтересовался, не выдумка ли и не полёт ли фантазии эти сосны. В то время он как будто заново открывал для себя малую родину своей семьи и всё, что касалось мещёрской стороны, неподдельно интересовало его.
— Это реальное место или всё-таки воображение художника? — спросил муж у экскурсовода.
— Нет-нет, это не картина, это фотография ершовских сосен, сделанная Василием Павловичем Тарутиным, «местным» москвичом.
— А что, сосны в Ершово какие-то особенные что ли? Чем деревья в соседних Полушкино или Калдево отличаются от ершовских?
— Возрастом и историей, которую хранят местные. Да вы поезжайте в Ершово, сами всё и узнаете. Найдите Василь Палыча, он человек неравнодушный к местной истории, расскажет вам много интересного о тех местах. Его дом деревенские покажут — деревянный, увитый клематисами. Да не заблудитесь, поезжайте!

Василь Палыча мы тогда не застали — уехал в столицу, а вот здешние места надолго вытеснили из летних планов морские берега.

Поля у Ершово — это неяркие, но тихие и выразительные краски. Особенно заметны они в июльском предвечерье. Жёлтые охапки солидаго и белые заросли мыльнянки, редкие шапки крестовника и яркие малиновые свечи иван-чая, льнянка, голубые цветы цикория, черноголовка и синеголовник, синяк и смолёвки, вероники и разноцветные горцы… Для человека пытливого и живо интересующегося миром вокруг лучший проводник по местной растительности и обязательная карманная книга в мещёрских походах — полевой атлас. В первые годы летней жизни здесь, уходя в многокилометровые походы по мещёрским лесам, всегда брала с собой «Атлас растений средней полосы России» Ивана Алексеевича Шанцера. Знания, почерпанные из справочника, здорово пригодились для того, чтобы не чувствовать себя здесь чужой.

Анютка остановилась.
— Посмотрите, как красиво! Как будто волны на море! — это она о зарослях вейника.

Ершовское поле, не тронутое человеком на протяжении нескольких лет, потихоньку зарастает травами и злаками. От дуновения ветра свечи вейника плавно колышутся, напоминая лёгкий морской бриз на бескрайней морской глади.
— А вон те жёлтые огни среди вейника видишь? Это ослинник. Красивый, правда? Вот такая яркая красота распускается, увы, только вечерами. А есть ещё коровяк, козлобородник, кукушкин лён, мышиный горошек, ястребинка…
— Кааак? Ослинник?! — Анютка недоверчиво хихикает. — А почему ослинник-то? В Мещёре разве ослы водятся? Они же южные животные.

Парировать особо было нечем. Этимология растений — наука особая. Да и, честно говоря, не знала я, как этих «ослов» занесло в мещёрские луга. Ну ладно коровяк или мышиный горох с козлобородником. Коровами и козами в этих местах никого не удивишь. Кукушки и ястребы из лично составленного рейтинга — вообще «местная интеллигенция» среди пернатых. О мышах упоминать излишне — о них народным фольклором уже всё сказано. Но название «ослинник» всегда вызывало такое же, как у Анютки, неподдельное удивление.
— Ещё как водятся! Вот сейчас к Татьяне завернём — сама увидишь мещёрских осликов. А если Таня разрешит, ещё и покатаешься верхом. Будешь моим оруженосцем: не Санчо Панса, а Аня Панса. Ой, звучит-то как! — еле сдерживаюсь, чтобы не засмеяться. Анютка не без улыбки фыркает, и мы катим по просёлку дальше.

Пересекаем просеку ЛЭПа, еще метров сто — и открывается просто удивительная панорама на ершовские заливные луга (всё, что осталось от почти мифического Мартыновского озера или Мартына, ставшего невольной жертвой мелиорационных изысканий), за горизонт которых в ясные вечера, обволакивая закатными лучами и раскрашивая стволы сосен в огненно-колдовские краски величественно садится солнце. Остановились, нельзя не остановиться — не получится. Удивительный момент: каких-то несколько прощальных минут и всё — день становится историей из жизни, уходя вместе с последним прощальным всплеском солнечного диска. Не выдерживаем и кричим что есть мочи: «Эээээ-ге-геееееей!». Анютка машет тускнеющему на глазах горизонту. Тороплю племяшку, чтобы успеть сгонять в Ершово и вернуться домой до темноты.

Дорога плавно огибает поле, и за поворотом уже виднеется «Шишкин» — так мы окрестили сосну, стоящую в стороне от леса, вдоль которого бежит проселочная дорога. Название сосна получила от имени автора картины «Рожь». Уж очень напоминает наш «Шишкин» своих соплеменниц с холста знаменитого художника в Третьяковке: похожая просёлочная дорога, пролегающая через поле и редкие сосны почтенного возраста, оставшиеся, по-видимому, от некогда старинного густого бора.

Вдруг из поля наперерез велосипедам выскочило что-то серое и стремительно шмыгнуло в подлесок бора. Анютка от неожиданности взвизгнула.
— Какой-то зверек мещёрский. Чего так испугалась-то, тут таких много попадается. Вон следов сколько на песке — целая «карта». Кстати, знающие люди смогут легко её прочитать: кто и когда из зверушек прошёл-прополз-пробежал.

***
...Как-то летом 2011 года удалось побывать в Курше-2. Нашим проводником тогда был именно такой знающий человек из администрации Национального парка «Мещёрский». Картину после пожара десятого года мы застали удручающую: второй раз с разницей в 70 лет лес в Курше-2 выгорел до основания. Вокруг — гарь, мёртвая земля да восстановленный крест братской могилы, где покоятся погибшие в пожаре августа 1936-го, а под ногами на песке — жизнь…
— Вот заяц проскакал, видимо, торопился, — указывал на цепь редких следов наш провожатый. — А это лиса отметилась. Вот лось, кабаны… Да, Мещёра начинает оживать потихоньку.
— А медведи и волки? — спросила я.
— Волки иногда попадаются — редко, но попадаются. А вот медведей здесь давно не видели. Не заходят они к нам.

Вспомнила тогда просто удивительную историю про мещёрских медведей, которую услышала однажды от выжившей в пожаре 1936-го Раисы (Ираиды) Руновой из Головановой Дачи. В августе 2009-го судьба Мещёрской магистрали (ныне легендарной узкоколейки) уже была предрешена, но рельсы на некоторых участках были еще в рабочем состоянии. Одна из таких веток вела в Голованово. Узкоколейные поезда к тому времени были отправлены на запасные пути и добраться в мещёрскую глухомань стало настоящей проблемой. Отвезти нас с мужем взялся тогда Сергей Никулин, живший в то время с семьей ещё на разъезде Гуреевский, позже, после разбора узкой колеи, перебравшегося в Верещугино под Туму. На дрезине с мотором от мотоцикла и с ветерком мы ехали по таким сказочным местам, что дух захватывало от удивительной картины, открывшейся нам, как только узкоколейка свернула в непролазные дебри.
— Воздушные у нас места, воздушные! Владимир Семёныч, наверное, о наших лесах в песне пел, — пытаясь перекричать трескучий рёв мотора своего разрывающего лесную тишину «детища», по-хозяйски разъяснял Никулин.

Узнав о нашем неподдельном интересе к событиям жаркого августа 1936-го, Сергей предложил заглянуть в гости к своей тётушке Раисе.
— Живет она в Голованово. Да не боись, с головой-то всё нормально у тётки, хотя ей уж сто лет в обед, — чувство юмора у Сергея было даже по здешним меркам чрезвычайно колким. — Поспрашивайте её, она всю жизнь в тамошних местах. В 1936-ом ещё девчонкой с родичами в Курше-2 жила. Когда огонь пришёл в посёлок, какой-то мужичок запихал тётку в выгребную яму, так и спаслась. Уцелели их считаные единицы: то ли пять, то ли десять человек. Раису, значит, тот мужичок спас от жуткой смерти в лесном огне.

Именно тогда от Раисы я и услышала историю про дочку лесозаготовителя — то ли Машу, то ли Маню — которая выхаживала медвежат. Как-то в лесу недалеко от Курши лесники нашли двух детёнышей рядом с погибшей медведицей. Отец Маши-Мани вызвался с дочерью опекать малышню. Им помогали все куршаки: кто ведро яблок принесёт, кто молока, кто сухарей… Что было дальше — история и память Раисы Руновой умалчивали. Скорее всего, семья девочки погибла в пожаре. Автору Спас-Клепиковской скульптуры «Девочка с медведями», возможно, эта давняя история из мещёрской глуши была знакома. Очень хочется верить, что гипсовая девчонка, выкармливающая маленьких медведей на задворках клепиковского мебельного магазина, — это именно та Маша-Маня из Курши-2, с чутким сердцем и обязательно пережившая тот роковой август. Стоять эта скульптура, уверена, должна на самом видном месте мещёрского городка, а не прозябать в небытие магазинных задворок...

...Мы въезжаем на асфальтированную дорогу, ведущую в деревню мимо руин Обновленской церкви. Анютка резко останавливается, кивает в направлении деревянного остова, наполовину скрытого кустарниками и высокими сорняками.
— Наверное, красивая церковь была, — не по-детски задумчиво произносит девочка.

***
Именно с этого места когда-то и началось наше знакомство с Ершово. В самый первый приезд в Мещёру, лет 15 назад, оглядывая по рекомендации экскурсоводов музея окрестности Полушкино, мы забрели к деревянному остову. Тогда нас здорово поразил стенд с надписью о погосте, находившемся в давние времена у церковных стен. Здесь, повествовала надпись, покоилось не одно поколение ершовцев, и авторы великодушно просили чужаков уважительно и с должным трепетом относиться к этой земле. Позже узнали, что трогательное напоминание путникам оставили двое неместных уроженцев — москвич Василий Павлович Тарутин и Иван Иванович Марков. Удивительная природа и аутентичность мещёрского села не оставили равнодушными авторов послания: и Василий Павлович, и Иван Иванович, переехав в Ершово «с концами», уже не представляли своей жизни без Мещёры. В клепиковских группах в социальных сетях до сих пор гуляет популярное по количеству просмотров видео с песней «Ершовские сосенки», написанной Марковым. Ничем не примечательный мотив и простые незамысловатые строки — искреннее признание в любви этому сказочному сосновому краю на живописных берегах Пры.

Пообщаться с Иваном Ивановичем мне, к сожалению, так и не удалось, а вот в гости к Василию Павловичу Тарутину меня как-то привела Татьяна. Собеседником он был действительно интересным: увлечённым, великолепно знающим Мещёру и быт местных, творческим человеком. Его талантливые фотографии здешней природы можно и сейчас увидеть на буклетах в клепиковском музее. Помню, с каким неподдельным азартом рассказывал он мне в ту единственную встречу о том, как с московским приятелем, биологом по образованию, неделями пропадал в ласах в поисках крайне редкого растения для рязанской Мещёры — венерина башмачка. Несколько попыток не увенчались успехом, но надежды не терял — вновь собирался в непролазные чащи, чтобы-таки найти этот «аленький цветок» Мещёры. А еще у Тарутина была давняя мечта найти источники в архивах, которые безапелляционно доказали бы его версию о том, что знаменитый ученик Спас-Клепиковской второклассной учительской школы Сергей Есенин добирался на учёбу по старинному клепиковскому тракту, проходившему в конце XIX века через старинный сосновый бор у Ершово, от которого в начале XXI века осталось всего несколько деревьев — удивительных сосен-гигантов...

...Спешившись у дома Татьяны, по привычки кричим ей. Стучать в дверь или звонить на сотовый бесполезно — никто не услышит. Все заняты по хозяйству: и муж, и сыновья-подростки, и сама хозяйка. Чтобы быть услышанными на заднем дворе, приходится изрядно напрягать голосовые связки:
— Тааань! Выходиии! Таааань!
— Банку привезла? – по-деловому спрашивает Таня, открывая ворота, ведущие на хозяйский двор.

О таких, как Татьяна, принято говорить: «место в Царствии Небесном уже заслужила». Такого трепетного отношения к братьям нашим меньшим я за свою жизнь встречала редко, да и те нечастые встречи приходились на героев литературных произведений. Может быть, их авторам везло больше?
— Ой, а что это за рыжий? Новичок? — замечаю маленького и немощного котёнка, испуганно прижимавшегося к скамейке у входной двери.
— Да Лёшка приволок, опять кто-то из городских привёз да и выбросил за ненадобностью. Таких в месяц парочка обязательно наберётся. И всех мальчишки ко мне тащат.

Лёшка — младший десятилетний сын Татьяны, старший Женя — ровесник Анютки. Летнюю жизнь в селе для мальчишек вольготной не назовешь: утром — за ягодами, продажа которых в сезон — часто основа семейного бюджета в мещёрских деревнях, в обед — за сеном или ещё какой-нибудь работой взрослые по хозяйству нагрузят. Расслабиться можно только вечером, и то, когда очередь пасти овец выпадает брату или отцу. Но такая трудовая закалка с детства приучает мальчишек к настоящей взрослой жизни — брать ответственность за свою землю, свой собственный дом, свою родину. Возможно, многие сочтут эти слова высокопарными, но настоящая, а не раскрашенная фильтрами гаджетов жизнь всегда расставляет точки над i: «крепкие хозяйственники», как принято называть качественных управленцев из «поколения титанов», как правило, цену благополучию и достатку знали с детства.

Сумерки стали сгущаться — пора домой. Уложив банку с молоком в рюкзак, мы, не останавливаясь, быстро катим обратно: мимо ершовской фермы, кладбища, «Шишкина» и уже покрытого густым туманом поля. Заоколичная свежесть холодным душем бьёт в лицо. Ночные птицы, стрекотание кузнечиков на лесной обочине и запах сосновой смолы…

***

Ещё один летний мещёрский день закончился. А через неделю Анютка уедет домой в Москву. Школьные будни и столичная жизнь вновь захватят с удвоенной силой. Спустя несколько лет племяшка поступит на сложнейший факультет столичной Бауманки — робототехнику. Будет в будущем обеспечивать своими инженерными изысканиями сложные процессы производства. Сыновья Татьяны — Женя и Леша — выросли, отслужили в армии и, вернувшись в Ершово, нашли себя на родной земле. Евгений служит в полиции, Алексей — трудится на производстве в районном центре.

Василий Павлович Тарутин и Иван Иванович Марков ушли в мир иной, оставив свой след в истории не только Ершово, но и всего Клепиковского края. Их наставления путникам до сих пор можно встретить на околице села у трёх вековых сосен-великанов, которым были посвящены марковские строки «Ершовских сосенок» и замечательные по колориту фотографии Тарутина, ставшие визитной карточкой этого мещёрского села.

Через десять лет у остова Обновленской церкви местные установят небольшую часовенку. Двери в ней никогда не закрываются: любой путник может зайти и поклониться святым, иконы которых, как считают ершовцы, оберегают здешние места от напастей, пожаров и недобрых людей. Здесь верят, что таких гораздо меньше, чем открытых, трудолюбивых, искренних и настоящих. Ведь места, как не без основания заметил когда-то Сергей Никулин с разъезда Гуреевский, здесь воздушные, и те, кто когда-либо попадает сюда, другими и быть не могут.

май-2020, Ершово